Дом Ткачёвых
Как вы заметали, уважаемые читатели, выбравшись из исторического центра Алексеевки, мы совершаем прогулки в самые разные концы города. Сегодня пойдём пешим ходом по бывшей улице Нижней (ныне Республиканской) в направлении Песок. По левую руку обратим внимание на приземистый кирпичный дом старинной кладки под номером 234.
Прежде чем внимательно присмотреться к нему, прочитаем любопытные строки:
«Украинская хата-мазанка. Маленькие, подслеповатые оконца. Зимой они так замерзают, что свет поступает в помещение еле-еле. Низкий потолок, тонкие стены из хвороста, обмазанные глиной. С осени дед утепляет хату: он втыкает в завалинку жерди и обкладывает стены соломой или обмолоченными снопами-«куликами». Получается, действительно, так, как будто на стены надета соломенная одёжка. Окна на ночь закладываются соломенными матами. В какой-то степени это предохраняет помещение от потери тепла. Источниками его являются печь и печурка возле печи. Они занимают добрую четверть хаты...».
Строение, к которому мы подошли, вовсе не похоже на описанное жилище. Но возникло оно на той же усадьбе. Этот одноэтажный каменный дом построен в 1898 году предпринимателем, владельцем кирпичного завода и подрядчиком по строительству каменных зданий Яковом Максимовичем Ткачёвым. По фасаду он украшен присущим тому времени каменным орнаментом с выделением центральной часта. К дому примыкали каменный забор и хозяйственная постройка как единый комплекс (сегодня они не сохранились. Занявшие наше внимание воспоминания написаны человеком, детские и отроческие годы которого прошли на этом подворье. Он стал видным учёным, доктором медицинских наук, профессором Воронежского медицинского института. Одно время занимал высокую должность в Москве — был главным государственным санитарным инспектором Наркомздрава СССР. Речь идёт о мемуарах Тихона Яковлевича Ткачёва(1885-1970). Дом построил его отец, рядом с описанной выше мазанкой.
О той поре учёный рассказал в воспоминаниях «Мир и войны», изданных посмертно в Воронеже (2005 год) его внуком Игорем Викторовичем Ткачёвым.Нам интересно вернуться в то время, когда будущий профессор ещё ходил под стол пешком. Тихон Яковлевич вспоминал многое, что у старожилов по сей день вызывает щемяще близкие чувства:
«Мать с раннего утра уходила на работу, а отца я вообще редко видел дома. Бабушка возилась возле печки или на огороде. Дед что-нибудь мастерил во дворе. В базарные дни бабушка, как правило, отравлялась на базар. Там она продавала «зиллье» или всякие огородные травы и овощи: укроп, петрушку, молодую морковь, бураки, то есть свёклу и т.п. На вырученные несколько копеек старуха частенько ухитрялась выпить чарку «горилки». А нам, детям, купить пару бубликов или калачей... Дед, Максим Романович, старик с большой окладистой бородой и густым басом, ревниво относился к торговым операциям своей старухи. Если Надежда Петровна, как иногда называли бабушку соседки, находила возможным сама «пропустить чарку», то как же она могла забыть своего старика? Дед тоже любил выпить. После нескольких чарок он становился хвастливо-словоохотливым или начинал петь что-нибудь «божественное». Дело в том, что дед был постоянным членом певческого хора приходской Никольской церкви. У него водились доходы. Особенно после торжественных праздников: Рождества, Пасхи».
Тихон Яковлевич прошёл наполненный тревогами и успехами жизненный путь. Всю первую мировую войну провёл на фронте врачом. За боевые заслуги награждён орденом Станислава с мечами. В 1918 году Ткачёва назначили заведующим Алексеевским уездным отделом здравоохранения. В это время в городе свирепствовал тиф. Как боролись с этой эпидемией? В воспоминаниях сказано:
«Мы превратили большое двухэтажное здание бывшего ремесленного училища, построенного на средства местного миллионера-заводчика Самойленко, в сыпнотифозный барак. Оборудование — самое примитивное: нары и солома. Но больных класть больше некуда. А они прибывают и прибывают... Приходит в барак местная девушка из интеллигентной семьи. Её братья — учителя.
— Разрешите мне помогать вам?
— Пожалуйста! — обрадо-ванно говорю я.
Волонтёрка принесла свой собственный халат. Она не ставит мне никаких условий ни о зарплате, ни о часах работы. Проходят дни и недели... А наша первая волонтёрка Тесленко заразилась сыпным тифом и умерла. Нам некогда было устраивать похороны этой скромной и молчаливой девушки. Она не произнесла ни одного слова о любви к ближнему, о героизме и самопожертвовании. Так было нужно в тех условиях. Я вспоминаю этот факт, а на глазах у меня, профессора-старика — слёзы».
Мемуары Тихона Яковлевича воскрешают в памяти одно из полузабытых имён, которое по праву может занять место среди знаменитых земляков. Вот эта строки:
«В революционное время получил известность епископ Могилёвский Митрофан, член Государственной Думы. Он был уроженцем слободы Алексеевки и двоюродным братом моей матери».
Напомним, что в девичестве мать Ткачёва носила фамилию Краснопольской. А её двоюродный брат Дмитрий Иванович Краснопольский был известный проповедник и церковный деятель. В 1918 году — он уже архиепископ Астраханский и Енотаевский, на следующий год расстрелян большевиками. Канонизирован в сонме ново-мучеников и исповедников российских.
После революции 1917 года дом Ткачёвых передан в государственную собственность. По сей день в нём живут люди, которые, по всей вероятности, не ведают о его «биографии». Правда, к особняку время от времени наведывается внук Тихона Яковлевича, кандидат технических наук, доцент Воронежского технического университета Игорь Викторович Ткачёв. Последний приезд вместе с детьми — Сергеем и Еленой — он совершил в мае 2010 года. Но в дом не заходил. Какой смысл? Постояли возле дома, с фотографировались, вспомнили о пращурах. Зато сделали приношение городу — передали часть книг из библиотеки деда...
А. КРЯЖЕНКОВ.
|
