Освоив сложную технику маркшейдерского дела, Лухтанов не ограничился Донбассом. Творческая энергия, уверенность в своих силах, желание освоить работу на других горных предприятиях, все это звало в неведомые дали. В 1927 году Григорий Дмитриевич не стал отказываться от предложения поехать в Казахстан на должность инженера-маркшейдера недавно образованного Казахского Центрального совета народного хозяйства Сырдарьинского столичного округа. Так он оказался в Кзыл-Орде, тогдашней столице Казахстана.
Это был смелый поступок, ведь у Григория Дмитриевича неплохо складывались дела и у себя на родине, а Казахстан был глубокой провинцией без благ цивилизации, с только что намечавшимся промышленным строительством.
Базы для подготовки своих специалистов в Казахстане не было, поэтому привлекались приезжие из центра, России, Украины. Многие прожили здесь всю свою жизнь, отдали все силы и здоровье, сделали свое дело, построили заводы, рудники, шахты, организовали производство и… канули в безвестность. О немногих остались следы. Например, помнят о геологах, о некоторых даже напоминают мемориальные доски, и это хорошо. Но ведь они работали не в одиночку! А где геодезисты, маркшейдеры, работавшие с ними бок о бок, прокладывающие им путь, обеспечивающие им пространственное определение рудных тел, всего месторождения? Могли ли строители предприятий гигантов, больших зданий, мостов и т. д. обойтись без геодезистов?
Кто же такой маркшейдер? Когда-то давно, в 18-м, начале 19 века в горном деле профессия маркшейдера упоминалась часто и означала высшую степень квалификации горного инженера. И, это верно, ведь профессия маркшейдера сочетает в себе специалиста одновременно: горного инженера, геодезиста и геолога. Все цифры горного предприятия: расчеты, замеры, контроль безопасности, карты, планы – все идет от маркшейдера. До 1940-х годов советской эпохи маршейдерская служба была выделена в особое подразделение и называлась Госмаркконтролем. Инспекция, контроль за правильностью ведения горных работ – ещё одна функция маркшейдерской службы.
За год службы в Кзыл-Орде Григорий Дмитриевич провел большие землеотводные работы, сделал рудничную триангуляцию Байконура (рудник, что близ Джезказгана, не путать с космическим Байконуром, расположенным совсем в другом месте), снабжавшего медной рудой старинный Спасский завод.
Там же он решил свой сердечный вопрос, найдя спутницу жизни. Произошло это романтично и красиво. В один из ярких зимних дней, когда деревья были осыпаны блестками снежной изморози, пред ним предстала прекрасная молодая дева с вьющимися каштановыми волосами, сверкающими от падающих на них снежинок. Один миг решил всю их судьбу. Девушка Антонина Павловна Дорошина (Тося) из бедной семьи, свое счастье не упустила. Когда она сказала своей старшей сестре Ефимии, у которой жила в няньках, что выходит замуж, та не поверила: «Дура! Он инженер, а ты кто? Бессеребреница с двухклассным образованием. Позабавится и бросит тебя». Отец был не из таких, и мать счастливо прожила с ним до самой его смерти.
Всё-таки Кзылорда не была центром намечавшейся индустриализации Казахстана, в следующем 1928 году Лухтанова переводят в город Семипалатинск, поближе к основным горнорудным предприятиям, где он назначается маркшейдером Горного округа. Семью поселили в комнате большого деревянного дома (в центре города недалеко от Иртыша), реквизированного у купца Коншина. В другой комнате находился служебный кабинет. Нет сомнения, что это был тот самый Н. Коншин, известный семипалатинский краевед, заведующий местным статистическим комитетом еще с конца XIX века, инициатор образования в городе подотдела Русского Географического общества. Но все это было далеко от семьи Лухтановых. Главу семейства интересовала работа и забота о прокормлении домочадцев.
С древних времен земля Казахстана славилась богатством своих недр. Бурное развитие горнорудное производство и цветная металлургия получили в годы первых пятилеток в СССР. Первое, с чем столкнулся молодой специалист, кроме производства капитальных маркшейдерских работ, общего маркшейдерского контроля была организация маркшейдерской службы на горнорудных предприятиях огромного Горного округа, включающего в себя восточный, северный и центральный Казахстан. Надо было укомплектовывать рудники маркшейдерскими кадрами, но откуда их было взять в сельскохозяйственной, животноводческой стране почти без промышленности. Приходилось начинать с нуля: искать, если не специалистов, то хотя бы пригодных для обучения людей, добывать инструменты, оборудование, проводить капитальные маркшейдерские и геодезические работы (в первую очередь создание опорных геодезичких сетей, осуществлять надзор за правильностью ведения горных работ и выемки полезных ископаемых, писать инструкции и т.д. Приходилось и замещать начальника горного округа. Он проводил ориентировки шахт (передача координат с поверхности в подземные горные выработки), производил триангуляции площадок рудников (создание опорной геодезическй сети). Занимался он и изучением сдвижений (обрушений, деформаций) поверхности под влиянием горных работ, что имеет большое значение для безопасности работ, как в подземных выработках, так и на поверхности. Им был составлен полный реестр месторождений полезных ископаемых Семипалатинского горного округа (пять больших томов рукописи). Из больших и сложных работ, произведённых в первые годы, следует отметить ориентировку Григорьевской шахты Риддера, рудничные триангуляции золотых приисков Джумбы, Кулуджуна, Лайлы.
Зимой 1930 года Г. Д. Лухтанов закончил курсы горного факультета Томского технологического института и в дополнении к диплому инженера геодезиста получил диплом горного инженера маркшейдера.
Реорганизация горной промышленности была причиной того, что функции Госмаркконтроля с 1931 года были переложены в Главное геолого- разведывательное управление, и Г. Д. Лухтанова назначают старшим инженером Казахского государственного контроля при этой организаци.
Давно замечено, что именно интеллигенты в первом поколении часто бывают особенно активны (в отличие от так называемой «гнилой» интеллигенции, вышедшей из многих поколений, как правило горожан). В своей автобиографии Г. Д. Лухтанов пишет: «На этой работе я развил бурную деятельность. Комплектовал штаты, организовал ряд топографических, маркшейдерских и коллекторских курсов, проводил большие государственные маркшейдерские работы, мобилизуя для этих целей средства предприятий и центральные кредиты по системе Главного геолого разведывательного управления. По моей инициативе открывается маркшейдерская специальность в Семипалатинском техникуме (произведен только один выпуск), я организую всеказахстанские маркшейдерские конференции-совещания, совещание с участием маркшейдеров Сибири, провожу конкурс на лучшее маркшейдерское бюро в Казахстане». Кто-то может усомниться в этих словах автора, но вот они, прекрасно сохранившиеся фотографии этих совещаний, где Г. Д. Лухтанов находится на переднем плане.
Всего за период с 1931 по 1936 год вместе с сотрудниками Лухтановым были произведены следующие капитальные работы:
1. Изучение параметров сдвижения поверхности под влиянием подземных разработок в Карагандинском бассейне.
2. Проложен триангуляционный полигон III класса, связывающий все рудники треста «Каззолото» (Акмолинская область).
3. То же произведено в Каратау (район Ачисая) по связи предприятий треста «Казполиметалл».
4. Произведена нивелировка III разряда по трассе Усть-Каменогорск – Усть-Бухтарминск – Гусиная пристань - Зыряновск.
Все эти работы сложные и трудоёмкие. Что значит, например, прогнать нивелирный ход по горной дороге длиной в 180 км, которую надо пройти пешком, делая высокоточные измерения через каждые 3о-50 метров. Это только основные работы, не считая более мелких и разных текущих дел.
А что на родине (Воронежская губерния, село Лосево близ Бутурлиновки), как складывалась жизнь родителей, братьев и сестёр? Зинаида Дмитриевна вспоминает:
«Папа до революции сумел разбогатеть, конечно, только за счет своего усердного труда. Он работал с ранней зари и до позднего вечера, иногда и ночь захватывал с лампой (в особенности перед праздниками просиживал до утра). Мама, несмотря на то, что была куча детей, успевала на машинке прострочить заготовки, а брат Федя уже был помощником. Папа на сколоченные деньги стал привозить готовую фабричную обувь, закупал, главным образом в Кракове и Варшаве, бывал и в Воронеже и Москве. Открыли лавку. Вначале продавали только обувь, а потом добавили и мануфактуру. Таким образом, папа стал купцом вначале 3, а потом и 2 гильдии. Мама с Федей сидели за прилавком. Торговали по прейскуранту, цены на все были твердые.
Папа стал уважаемым человеком в Лосеве. Перед революцией был избран депутатом в Думу. Раньше всех выбирали прямо на улице в сходках. Предлагают кричать и одного и другого, а потом уже после всего голосовали. Папа успел один раз заседать в Думе и рассказывал, как там бурно и с криками обсуждали дела.
Когда произошел переворот, магазины и лавки стали бить и растаскивать. Мама с Федей были в лавке, когда начался погром. Папа с представителями властей кое-как остановил погром и передал ключи «народным властям». Интересно все это рассказывает мама. Когда через несколько дней установился более-менее порядок, из лавок стали раздавать народу обувь и мануфактуру. Мама тоже, тогда еще купчиха, оделась хорошо (у нее ведь были шикарные юбки, расшитые ротонды), сама была стройная, высокая и пошла на площадь, к магазинам. А женщины: «Смотри, смотри Лухтаниха пришла». Ты что, думаешь, и тебе дадут?
Так и ушла ни с чем, а в доме ничего не хранили, все было в лавке. Хотя бы для детей ситцу немного дали.
Тут пошла частая смена власти, то красные, то белые. Больше всего грабили белоказаки. Увели у нас прекрасного единственного орловского рысака. А папе как дали клинком, еле жив остался. Одежду, пальто, юбки прятали в земле, а сами ходили, как нищие. Уволокли даже единственное приличное одеяло, которое готовили как приданное для Поли. Дети спали, укрываясь «лижнэками» (сшитые тряпки). Деньги, что были, сожгли, а золота (мама говорит «слава богу») папа не любил, его в доме не было, вот живы и остались. А вот моя крестная была большая богачка, имела аптеку, золото, бриллианты, она и погибла. С нее все вымогали и требовали, пока не убили.
Земли нам все же дали и мама со старшими детьми ее отрабатывали. А папа взял котомку с инструментом и пошел на станцию Ступино, там шил, чинил обувь а нам периодически приносил еду – муку, картошку. Однажды, когда он шел ночью через поля, его чуть не загрызли волки. Он спасся благодаря спичкам и чтению молитвы.
В огороде посеяли лен и коноплю, и за один год мама наткала и выбелила много полотняных простыней из конопли. В доме был порядок и радость. Папа в передней организовал швальню и вместе с Федей шил на заказ, главным образом женскую обувь. Но тут грянул голодный год и Колчак еще наступал. Я до сих пор помню, как мы ели «липэнэныки» - черные как земля, лепешки из молотой шелухи подсолнуха и немного свеклы. Шелуха подсолнуха лежала на крыше для утепления. Кроме того ели горькую кору от разных деревьев. У нас умер один Ваня, а все остальные выжили. Во время НЭПа жизнь снова забила ключом. Открывались разные лавки, хлеб стали продавать белый и высокий, как пух, конфеты-леденцы, астраханскую селедку – все это мы ели по праздникам. В будние дни ели хлеб ржаной, каши, борщи, блины, чай в прикуску с сахаром. Словом, жизнь пошла почти прежняя, старинная. Родители вытащили из ям приличную одежду, и мы все были хорошо одеты и учились в школе 1 ступени, это четыре класса. Федя и Саня работали помощниками у папы, Федя – мастер, а Саша – виртуоз-заготовщик. Он быстро и точно шил на машинке»
А потом началась компания раскулачивания, разгон частных хозяйств. Все Лухтановы вынуждены были покинуть родные места и податься кто куда. Об этом вспоминает Зинаида Дмитриевна.
«Меня Гриша вызвал к себе в 28 году в Семипалатинск, когда уже был женат. А родители вынуждены были приехать туда же в 30 году, так как им некуда было деться – раскулачили. Делалось это просто: на ремесленника или крестьянина накладывали непосильный налог, он его вносил, потом другой, третий. Когда крестьянин не в состоянии был погасить долг, конфисковывали дом и все имущество, скот. У нас было 2 коровы, 2-3 поросенка в год выкармливали и 6-7 овец – вот и все богатство. Ну, а самое завидное – это дом под железной крышей. У большинства ведь хаты были под соломой. Забирали все вещи, даже одежду, так что опять приходилось прятать. Доходили до такой наглости, что во время конфискации у Шуры, Фединой жены, спросили: «Куда ж ты дела свои панталоны?»
Папа не был крестьянином, а надо было как-то жить. К его радости организовали сапожную артель. Папу назначили заведующим, Федю – закройщиком. Папа съездил в Москву, в Воронеж, он знал какие и где взять кожи, обеспечил мастерскую сырьем и дело пошло на лад. Но тут опять взъелись, не понравилось: «как это так, были богатыми и теперь опять будут богатыми». Папу с Федей убрали. Федя с Шурой подались в Белгород, мама приехала к нам в Семипалатинск. Федя устроился работать на железную дорогу. Саня поступил рабочим на завод в Харькове, а Поля вышла замуж в городе Сальске. Папа же поехал в город Алма-Ату, в город Верный, устроился там обувщиком на фабрику. Как самого опытного, его назначили старшим, бригадиром. Проработав там с полгода, увидел, какие там творятся безобразия – воруют, тащат, обманывают. Подумал, с кого спросят, в первую очередь он будет виноват, на него все и свалят. Тогда ведь такая мода была. Папа уволился и вернулся в Семипалатинск. Потихоньку от Гриши он потом чинил обувь на базаре.
Учреждение, где работал Гриша, состояло из четырех человек: начальник округа, старший маркшейдер-геодезист – Гриша, машинистка и сторож. В апреле 1927 года Митя привез меня к Грише с Тосей (Антонина –жена Григория Дмитриевича). Жили мы при учреждении, которое находилось в большой комнате, а мы и машинистка (она же убирала в учреждении) занимали по маленькой комнатке (это был дом, конфискованный у известного семипалатинского краеведа . Деятельность Гриши была обширной, он ездил по многим рудникам – Риддер, Змеиногорск, Белоусовка, Зыряновск. Помню, в первое же лето Гриша взял меня и Тосю с собой в командировку в Белоусовку. Плыли на пароходе, потом ехали на телеге. Гриша такой красивый в белой форменной фуражке с кокардой и молоточками. Все встречные тогда еще по старинке, кланялись и здоровались с ним, а нам было смешно, что незнакомые люди здороваются. В телеге было тесно, стояли геодезические приборы, наши вещи. Мне хотелось спать. Засыпая, я вытягивала ноги и всем это мешало».
Сам же отец, любивший пошутить, рассказывал, как крестьяне, стоило лишь достать треногу (штатив к теодолиту), начинали упрашивать, чтобы их сфотографировали. Они и слушать не хотели, что это вовсе не фотоаппарат, выстраивались в ряд с напряженными лицами, и ничего не оставалось, как делать вид, что их снимают. Другой забавный случай состоял в том, что его реечница, молодая девушка, решила заглянуть в окуляр теодолита. «А почему там все вверх ногами? Ой, а я и не знала!»». И после этого стала придерживать руками юбку, боясь оголиться. «Тогда ведь крестьянки штанов не носили», - для ясности шутливо добавлял отец.
А.Лухтанов
Продолжение см. Семипалатинский геолого-разведочный техникум (Г. Д. Лухтанов. Подготовка маркшейдерских кадров в 1931-1936 годах )
|
